Песня

В черном небе волчья проседь,
И пошел буран в бега,
Будто кто с размаху косит
И в стога гребет снега.

На косых путях мороза
Ни огней, ни дыму нет,
Только там, где шла береза,
Остывает тонкий след.

Шла береза льда напиться,
Гнула белое плечо.
У тебя ж огонь еще:
В темном золоте светлица,
Синий свет в сенях толпится,
Дышат шубы горячо.

Отвори пошире двери,
Синий свет впусти к себе,
Чтобы он павлиньи перья
Расстелил по всей избе,

Чтобы был тот свет угарен,
Чтоб в окно, скуласт и смел,
В иглах сосен вместо стрел,
Волчий месяц, как татарин,
Губы вытянув, смотрел.

Сквозь казацкое ненастье
Я брожу в твоих местах.
Почему постель в цветах,
Белый лебедь в головах?
Почему ты снишься, Настя,
В лентах, в серьгах, в кружевах?

Неужель пропащей ночью
Ждешь, что снова у ворот
Потихоньку захохочут
Бубенцы и конь заржет?

Ты свои глаза открой-ка -
Друга видишь неужель?
Заворачивает тройки
От твоих ворот метель.

Ты спознай, что твой соколик
Сбился где-нибудь в пути.
Не ему во тьме собольей
Губы теплые найти!

Не ему по вехам старым
Отыскать заветный путь,
В хуторах под Павлодаром
Колдовским дышать угаром
И в твоих глазах тонуть!

1932


Павел Васильев (1909-1937)

Биография


P.S.

В день гибели Павел Васильев был ещё моложе С. Есенина, с которым его нередко сравнивали. От поэта, стихами которого восторгался Б. Пастернак, ожидали немало.

Но Васильев, кажется, переплюнул самого Мандельштама, когда в своём стихотворении написал «Ныне, о муза, воспой Джугашвили, сукина сына»...

Последнего из своих трёх арестов Павел Васильев не пережил: измученного пытками поэта расстреляли по одному списку (!) с целой группой «коллег» по цеху. Своё успокоение они нашли в могиле № 1 "невостребованных прахов" Донского кладбища.